А. Н. Варламов: «Я за возвращение!»

Знакомьтесь: Алексей Николаевич Варламов, писатель, доктор филологических наук

 

Интервью сайту «Русский на 5»

Часть первая: «Читал всё подряд»

Часть вторая: «Я за возвращение!»

 

Удовлетворены ли вы состоянием гуманитарного образования в нашей стране: вузовского и школьного?

Есть такие вопросы, на которые невозможно даже дать пространные ответы, поскольку все слишком очевидно. Конечно же, не удовлетворен! И не один я. Все недовольны, все ругают министерство, министра, обсуждают, заседают, я и сам к этим обсуждениям причастен,  но пока мало что меняется. Нежелание премьер-министра Медведева «сдавать» Ливанова на том основании, что министр-де не рубль, чтобы всем нравиться, тому свидетельство. Перед нами, к сожалению, сознательно проводимая политика, направленная на дегуманизацию нашего общества.



Есть ли у вас, учёного, историка литературы, свой взгляд на то, каким должен быть курс литературы в школе? Что предпочтительнее: возвращение к старой модели обучения, существовавшей в школе многие годы, или сегодняшняя практика обучения, ориентированная на требования ЕГЭ? Или же возможно и необходимо нечто третье?

Я за возвращение. Мне мало что нравится в нашем советском прошлом, но думаю, что школа была единственным институтом, который хорошо работал. И мне совсем не понятно, зачем было в ней что-то реформировать. Зачем отменять средний балл аттестата при поступлении в вузы, зачем отменять сочинение, вводить ЕГЭ? Школа должна быть консервативна. Проблема нашего общества в том, что оно сильно дегуманизировано, обезличено, то есть лишено тех духовных компонентов, тех «витаминов», которые как раз русская литература в себе и несет. Ошибка реформы среднего образования заключалась в том, что литература была отделена от русского языка и во многом фактически выведена за рамки реального процесса обучения, ну или по крайней мере роль ее была чрезмерно принижена. Если теперь мы выдвинем, ну например, математику как  национальную идею (а такие замыслы есть), то гуманитарная сфера может пострадать еще сильнее. При этом очевидно, что на высоком уровне носителей знания – между математикой и литературой – этого конфликта интересов не будет. Серьёзные ученые математики читают книги (правда насколько серьезные гуманитарии умеют математически мыслить – это другой вопрос. Пушкин,  как мы знаем, отставал по математике безнадёжно). Солженицын – отличный пример математика и писателя. Но обратите внимание, что у Н. Д. Солженицыной, тоже математика по образованию, душа больше болит за литературу в школе, и это неслучайно.
На уровне среднем конфликт между «физиками» и «лириками»  возникнет, потому что речь пойдет о приоритетах. А всё-таки человек, не знающий собственной истории, культуры, литературы для общества опаснее чем тот, кто не владеет математической культурой.
Я бы так сказал: математика – это вопрос нашей конкурентоспособности в первую очередь, а литература – нашей безопасности. Эти вещи нельзя противопоставлять, но национальная идея может быть лишь одна. И если первое место займет математика, то литература неизбежно пострадает (а вместе с ней и история, и география, и вообще драгоценнейшее в человеке чувство Родины).
Наверное, пользу от математики легче обосновать и измерить, наверно, математика «эффективнее», «прогрессивнее», но то, что гуманитарная сфера менее поддается инструментам оценки, не принижает её значимости.
Разумнее говорить о традициях русского, ну пусть советского (здесь оно идёт в традициях дореволюционных)  академического образования, где и литературе, и математике, и истории, и языку есть место, и никто не претендует на лидерство. А вот такого количества новых предметов, каких у нас расплодилось в школах за последние  годы, всякого рода инноваций нам, думаю, не нужно.
Я за современную консервативную школу и не вижу в сочетании этих слов  никакого оксюморона. Не надо выделять искусственно какой-то один предмет, пусть даже он кажется кому-то самым важным. Даже не так.  Самая лучшая школа та, где математик считает главным предметом математику, словесник – русский язык  и литературу, историк – историю, географ – географию, физкультурник – физкультуру  и т. д. Но странно было бы, если б директор или родители отдавали чему-то предпочтение (если только школа не специализированная).
Не надо стремиться к ранней специализации, надо как можно больше вкладывать в ребёнка всякого разного. Слава Богу, сейчас в Минобре вроде бы хотят вернуться к идее среднего балла аттестата, потому что свести все к двум обязательным ЕГЭ и одному на выбор, как было все эти годы – есть профанация образования.
Наша цель – формирование гармонически развитой личности  – духовно,  интеллектуально, эмоционально, физически. Вот, если угодно, национальная идея. И мне кажется, именно в таком ключе должна пойти речь о стратегии развития школьного образования.

 

Вы вошли в русскую литературу в конце 80-х, когда для большинства главными оказались не вопросы творчества, саморазвития и реализации своего потенциала, а вопросы выживания. Люди оставляли свои профессии, меняли занятия, искали новые виды деятельности не по велению сердца, а чтобы  заработать. Знаю случай, когда журналист занялся торговлей цветами… А стояли ли вы перед выбором, или ваш жизненный путь оказался предопределённым свыше?

Я очень хорошо понимал, что если, не дай Бог, попробую заняться бизнесом, будь то цветы, квартиры, металлы, то завтра меня облапошат, включат счетчик, отнимут за долги квартиру и пр., и пр. Так что единственный способ выжить в то время лично для меня  был сидеть тихо и терпеливо заниматься своим делом, хотя это было очень трудное время. Однако теперь я вспоминаю его с благодарностью. Это как раз была та школа и та шкала выживания, которая человеку необходима.


Вы работаете в разных жанрах. У вас есть и рассказы, и повести, и романы. Какая литературная форма вам ближе?

Наверное, всё-таки рассказ. Другое дело, что сегодня это наименее востребованный жанр. Книгу рассказов издать сейчас практически невозможно. Рассказы не поощряются, за редким исключением, премиями, мало переводятся на иностранные языки, плохо расходятся.

 
Пробовали ли вы себя как драматург или сценарист?

Я написал одну пьесу. Ее даже ставили на фестивале молодой драматургии в Любимовке (это имение Станиславского под Москвой). Ставил Марк Розовский. Однако дальше этого дело не пошло. Видимо, драматургия не моя стихия. Сценарии писать не пробовал. Это все-таки дело заказное, ремесленное. Тут специально учиться надо.


Как сочетается в вашем литературном творчестве реалистичность повествования с вымыслом? Что интереснее для вас как для автора художественной прозы: отражение правды жизни или моделирование вымышленных ситуаций, порой весьма необычных?

Когда устаёшь от реальности, начинаешь сочинять. Устаёшь от вымысла – возвращаешься в реальность. Но в общем мне всё-таки больше нравится описывать реальные истории и судьбы. А если сочинять, то хотя бы в уме соотносить с реальностью и понимать, откуда что берется.


Важно ли для вас, как принимают вашу новую книгу? Что важнее: собственное ощущение реализованности замысла, мнение коллег, критики, читателей?

Конечно, важно. Это любому писателю важно. Понятно, что Пушкин мог написать: «Ты – царь, живи один». Ну а если ты не царь? Как жить тогда? С читателем все просто – он голосует рублём. А мнение коллег и критиков – либо утешение, либо раздражение. А вообще ругают, хвалят – лишь бы не молчали.


Ориентируетесь ли вы во время работы над книгой на какой-либо определённый тип читателя? Если да, то на какой именно? Или это мешает свободе самовыражения?

Когда пишу художественную прозу, ни на кого не ориентируюсь. Пишу как пишется. А что касается книг из серии ЖЗЛ, то здесь, конечно, определенная ориентация присутствует. Я стараюсь представить себе своего читателя и вступаю с ним в диалог. Ну вот, например, Булгаков написал сатанинский роман или нет? Алексей Толстой – подлец или не подлец?


Всегда ли читатели воспринимают те идеи, которые стремится выразить писатель? Приходилось ли вам самому сталкиваться с ситуацией недопонимания ваших произведений?

Не знаю, я как-то об этом не задумывался. Потому что если речь о профессиональных читателях, критиках, то как провести границу между тем, что вас не так поняли, или же вы недовольны тем, как вас поняли. Этак про любую критику можно сказать: а вот меня де не понимают. То же относится и к мнению читателей: если нравится – понимают, не нравится – не понимают. Так что ли? Но это же очень наивный подход. Я пытаюсь, пытаюсь (не всегда удается) уважать каждую точку зрения. Не так поняли тебя – значит, не сумел правильно выразить то, что хотел. Иной раз так обругают, хоть из профессии беги. Или терпи. Как заметил некогда мой добрый друг Павел Басинский, писатель, опубликовавший некий текст, изначально виновен и должен быть готов понести наказание.


Можете ли вы сказать, кто из русских писателей пока недопонят и недооценён обществом? Почему это происходит?

Ленивы и нелюбопытны. Как Пушкин сказал когда-то, так и есть. Но это на самом деле довольно щекотливый вопрос, и, называя конкретных людей, ты можешь невольно оказать им медвежью услугу: все хотят выглядеть успешливыми. Я назову, может быть, только одно имя – скончавшийся год тому назад Леонид Иванович Бородин,  абсолютный русский классик, которого надо изучать в школе, гордиться его книгами, его судьбой, а между тем известность и популярность этого писателя гораздо меньше, чем он того заслуживает.


Вы известны не только как признанный мастер художественной прозы, но и как постоянный автор серии ЖЗЛ (Жизнь замечательных людей). В книгах этой серии счастливым образом проявились две стороны вашей личности: писательская и исследовательская. А могли бы вы рассказать о том, что движет вами при создании этих книг? Какова ваша авторская позиция? Какие источники информации вы используете? Как удаётся сохранять объективность в случаях, когда собранные вами сведения противоречивы?

Спасибо на добром слове. Это очень долгий разговор, потому что каждая книга требует конкретного рассмотрения. Но в целом движет желание понять, как было на самом деле. Каждая биография, а особенно биография писателя, а особенно биография русского писателя Серебряного века – это миф. И я вижу смысл своих книг в том, чтобы попытаться максимально бережно отделить мифологическое от всамделишного там, где это возможно. А где невозможно, так об этом и сказать. И если сведения противоречивы, честно сообщить об этом читателю. Вот про это мы точно  знаем – было, про это – не было. А про это не знаем, как было. Это можно назвать объективностью, можно назвать как-то иначе, но суть в том, чтобы достоверность поставить во главу угла. Насколько это возможно.


Вы рассказали нам о непростых судьбах русских писателей: Михаила Пришвина, Александра Грина, Алексея Толстого, Михаила Булгакова, Андрея Платонова. Поражает личностная и творческая непохожесть ваших героев. Кто из них оказался самой сложной фигурой для создания жизнеописания? Почему?

Платонов, безусловно. Так или иначе, все другие мои герои, кто больше, кто меньше, но были людьми литературными, о них написаны мемуары, они участвовали в писательской жизни. Платонов был принципиально нелитературный человек. Очень закрытый, очень таинственный, сложный и меньше всего озабоченный тем, какой будет его биография. Плюс чрезвычайно загадочные литературные произведения. Понять его авторскую позицию, понять, что он хотел сказать бывает очень непросто. Вот, грубо говоря, – он за советскую власть или против? «Котлован» – за колхозы или нет? Вроде бы против, но почитайте его письма, его записные книжки той поры и увидите, что все было много сложнее.

Разговор с земляками Андрея Платонова

Вопрос с форума:
Знаете ли вы примеры больших писателей, у которых была бы лёгкая судьба? Есть ли среди писателей счастливчики, везунчики, баловни судьбы? Или только опыт страдания позволяет создавать серьёзную, глубокую прозу?

Легкой судьбы, я думаю, ни у кого не бывает. Но, конечно, соотношение радости и страдания, счастья и несчастья у каждого свое. Из моих героев в каком-то смысле можно считать литературным баловнем Алексея Толстого, у которого очень удачно сложилась литературная жизнь. Да и Пришвин прожил долгую счастливую жизнь. Но если копнуть глубже, то опыт страдания был у обоих.


О чьей судьбе, творческой и человеческой, вам было бы еще интересно написать?

Пока не знаю. Может быть, о Шукшине. Интересен мне также Розанов.


Как и почему среди ваших книг из серии ЖЗЛ появилась книга о Григории Распутине? Не нарушает ли она целостности замысла «осмысления путей русской литературы ХХ века»? И можно ли безоговорочно отнести Распутина к ряду замечательных людей? С чем связан ваш интерес к этой личности?

О, да, Распутин был, конечно, замечательным человеком! Это ключевая фигура той эпохи, которой я занимаюсь, стопроцентный герой Серебряного века, и в этом смысле никакого нарушения целостности замысла нет. Просто надо понимать, что помимо бытового, «желтого» понимания этой фигуры, которое во многом продолжается и поныне, было и более серьезное, глубинное, философское понимание. Про Распутина писали такие личности, как Розанов (причем в высшей степени положительно о нем отзываясь), Блок, Белый, Клюев, Бердяев, Пришвин, С. Н. Булгаков, Гиппиус, Ремизов. В нём сказалось что-то очень глубинное, сокровенное, имеющее отношение к национальной жизни России, её народному религиозному опыту. Всё это материи очень тонкие, требующие рассуждения, но отмахиваться от них или ставить однозначные диагнозы «развратник, интриган при слабом царе»  или же, наоборот, «святой старец, оболганный масонами», значит проблему Распутина искусственно упрощать, даже опошлять.


Ваши книги о Грине, Пришвине, Толстом, Булгакове, Платонове и Распутине – это тоже «исслеживание силы и хрупкости человеческой души», но только души реальных исторических личностей, сыгравших огромную роль в русской культуре. На мой дилетантский взгляд, это ещё сложнее, чем при создании художественной прозы, когда вымысла писателя ничто не ограничивает. Ощущаете ли вы ответственность, предлагая свою интерпретацию характеров, поступков, событий, обстоятельств жизни, исторических условий? Есть ли принципы, которым вы считаете необходимым следовать при создании жизнеописания великого человека?

Ответственность, конечно, а что касается главных принципов – не осуди. Главное – попытаться понять своего героя, учесть все обстоятельства его жизни, и не подменять факты их интерпретацией. «Мой Пушкин» интересен только потому, что его написала Цветаева.  Но если я напишу сегодня «Моего Булгакова» кому это будет интересно? Автор биографии должен стремиться к тому, чтобы себя умалить, своего героя возвеличить.


Каждая из этих книг – открытие целых пластов русской культуры и истории. По-видимому, такие книги не пишутся быстро хотя бы потому, что вы оперируете огромным по объёму фактическим материалом. Получается, что в течение длительного времени вы ведете диалог со своим героем, его современниками, мемуаристами… Интересно, меняется ли ваша собственная жизнь в зависимости от того, над чьим жизнеописанием вы работаете? Влияют ли на вас ваши герои?

Я над этим не думал. Конечно, мы пишем книги, книги пишут нас, но вряд ли это влияние носит какой-то непосредственный характер. Конечно, было б  заманчиво порассуждать: написал человек про Грина – стал фантазером и пьяницей, про Пришвина – охотником, про Булгакова – мистиком и три раза женился, но это всё вещи более тонкие и сложные. Для этого надо заниматься самоанализом, к которому я не слишком склонен.


Вопрос с форума:
Два моих любимых советских писателя – Паустовский и Пришвин. Они оба удивительно описывали природу в своих произведениях. Я, как человек влюблённый в русскую природу (рождаются же такие!), не могла не полюбить этих писателей. И именно чуткая любовь подсказала мне, что всю свою гениальность, не побоюсь этого слова, Паустовский направил на природу, чтобы не писать о достижениях социалистического хозяйства или о борьбе социалистического сознания с пережитками прошлого. Это похоже на то, как у талантливых художников того же периода можно увидеть  только натюрморты с цветами. Хотя ранее они писали совсем другие картины.

Так вот вопрос: у Пришвина эта любовь к описаниям природы – это тоже уход или всё-таки это его тема, его постоянный интерес и любовь?

Пришвин говорил о том, что никогда не описывает природу и пейзажа в литературе стыдится. Паустовский, кстати, в той или иной степени, но достижения социалистического хозяйства описывал (возьмите его «Кара-Бугаз»). Но ни тот, ни другой никуда от действительности не уходили. Они жили по своему хотению, что не каждому тогда удавалось. Просто Паустовский больше любил рыбную ловлю, а Пришвин – охоту.

Это главное.

 
Вопрос с форума:

Платонов – один из любимейших писателей, с которым я познакомилась только в перестройку. Других знала по сам– и тамиздату, а удивительный мир Платонова  мне открылся позже. Запоем прочитала всё, читалось удивительно легко, как в подростковом возрасте. Но я была уже вполне взрослым человеком. В то же время писатель был включён и в школьную программу. Например, сыну дали домашнее задание в пятом, по-моему, классе прочитать  рассказ "Корова". Реакция сына меня напугала. Напугала не силой эмоций, а на глазах возникающим отвращении к чтению. Вопрос такой: Как вы думаете, нужно ли вводить таких писателей, как Платонов, в школьную программу? Особенно если речь идёт не о старших классах.

Я очень люблю рассказ «Корова». Не знаю, что случилось и почему реакция  напугала.  У режиссёра Александра Петрова есть потрясающий мультфильм по этому рассказу. Может быть, надо ему этот мультфильм показать. Нет, Платонова надо обязательно в школе проходить. Может быть, не «Котлован», а рассказы, но обязательно.


Расскажите, пожалуйста, о вашей преподавательской работе. Вы читаете один и тот же курс в Московском государственном университете им. М.В. Ломоносова и в Литературном институте им. А.М. Горького? 

В МГУ я уже несколько лет читаю спецкурс по писательским стратегиям первой половины ХХ века, а в Лите веду семинар прозы. Это разные виды деятельности. Разные студенты, разные цели, разные вузы.
 

Вопрос с форума:
Алексей Николаевич, а что всё-таки для вас важнее: литературная работа или преподавание? Если бы пришлось выбирать, что бы вы выбрали? Вам не скучно работать со студентами? Ведь не все сейчас стремятся к знаниям. Или ваши студенты какие-то особенные? Чему вы их учите? Чему вообще учат в Литературном институте? Разве можно научить кого-то стать писателем? 

Да и то, и другое важно. Раньше я бы точно сказал – литература. А теперь понимаю, что преподавание важно не меньше. Это живое общение с людьми, оно дорогого стоит. И студенты мне нравятся. В Литинституте дают хорошее гуманитарное образование, но главное – там есть творческая среда, куда человеку пишущему необходимо окунуться. Понять, что ты не один такой в этом мире. А вообще споры о том, нужен ли Литинститут, можно ли научить писать, стары как мир. Я считаю – да, нужен, и научить чему-то, развить литературные способности можно. В конце концов, если вспомнить, что из Литинститута вышел Николай Рубцов, то одного этого имени будет достаточно, чтобы Лит был оправдан.


Литературный институт – это уникальное учебное заведение? Есть ли подобные вузы еще где-либо в мире?

Такой институт один. Но программы creative writing в мире есть. Другое дело, что они более конкретны, более прагматичны. И расположены в другом месте. Для Литинститута гений его места важен. Уберите его с Тверского бульвара, и он пропадёт.


Работа с начинающими литераторами не исчерпывается преподаванием в Литературном институте. Верно ли полагать, что ваша деятельность в качестве главного редактора журнала «Литературная учёба»  преследует ту же цель: помочь молодым авторам войти в мир литературы?

В общем виде так. Хотя цели журнала намного шире.


Расскажите о концепции журнала. В чём его особенность? Для кого он издаётся? С какой периодичностью? Есть ли у него электронная версия? Какого рода материалы можно в нём найти? 

Чтобы не быть голословным, я просто процитирую несколько положений нашей концепции:

Журнал «Литературная учеба» ЭТО:

  • Создание и ведение «литературной карты России и Русского Зарубежья».
  • Способствование развитию чтения, навыков анализа прочитанного.
  • Поиск молодых талантов, их продвижение. Открытие новых имен в поэзии, прозе, публицистике.
  • Формирование новой писательской и читательской элиты путём профессионального и доступного самой широкой аудитории освещения важнейших событий современной российской и мировой словесности не только в строго научном, но и в максимально популяризованном изложении.
  • Возможность использования материалов журнала в профессиональной деятельности писателей, педагогов, деятелей культуры, а также в обучении школьников, студентов, аспирантов.
  • Помощь учителям и педагогам, библиотекарям и читателям, и в особенности молодёжи, правильно ориентироваться в сегодняшнем огромном «книжном рынке», в компетентном «использовании» литературы для образования и культурно-нравственного развития, для школьного и семейного чтения.
  • Использование материалов журнала родителями для ориентирования детей в современном просветительском и литературном процессах.
  • Осуществление интеллектуальной и культурной связи поколений.

В журнале есть следующие рубрики:

  • Персона номера. «Прямая речь» ведущих писателей современной России.
  • Самые острые критические и публицистические статьи, полемики о современных культурном, литературном и образовательном процессах.
  • «Литература делается сегодня: читаем молодых» - публикации и анализ произведений молодых авторов. Цель – приобщение читающей молодежи к творчеству их сверстников, вовлечение в процесс сотворчества, обсуждение актуальных в молодежной среде тем и проблем на интернет-форуме журнала, дистанционные мастер-классы с участием ведущих современных писателей и критиков.
  • «История без грима: судьбы и документы» - правдивые свидетельства об исторических и культурных событиях и явлениях. Цель – воссоздание подлинной картины недавнего прошлого России, публикация документальных свидетельств участников и очевидцев, борьба с фальсификацией истории.
  • «Кафедра: в поисках утраченного» - ретроспективная публикация незаслуженно забытых литературных произведений. Цель – возвращение читателю забытых литературных памятников и имен.
  • «Линия строк (строф)» - публикация художественных произведений с иллюстрациями известных художников.
  • «Литобъединения – литобъединяйтесь» - публикации победителей конкурса литобъединений.
  • «Конкурс одного стихотворения».
  • «Конкурс короткого рассказа».
  • «Лексикон авторов “ЛУ”» - рассказ авторов «ЛУ» разных лет о себе, о своих первых публикациях в журнале, о том, как сложились судьбы, какое влияние оказал журнал на творчество, чем и как живут авторы сейчас.
  • «Подросток и мир: недетские проблемы современных детей» - советы профессионалов в решении психологических проблем современного подростка, возникающих в семье и в учебе, с использованием, в том числе, литературных произведений. Цель – помочь подросткам в решении психологических проблем, а родителям в попытке понять сложный мир собственного ребенка.
  • «Афиша “Литературной учебы”: новости из мира искусства» - рассказ о новинках отечественного кинематографа, театральных премьерах, наиболее заметных выставках современной живописи. Цель – популяризация лучших произведений современного искусства. Приобщение молодежи к ценностям традиционной русской культуры.
  • «Возвращение из виртуальной реальности» - знакомство юного читателя с новыми компьютерными играми, помощь в выборе именно интеллектуальных, развивающих игр, направленных на тренировку пространственного мышления, развитие логических функций мозга, коммуникативных способностей ребенка. Цель – дать ребенку надежные ориентиры в мире компьютерных игр.

Сейчас площадкой, открытой для массового литературного творчества, стал Интернет. В связи с этим несколько вопросов. Начнем с вопроса, заданного на форуме: Моя подруга пишет небольшие рассказы. Но об этом знают только близкие друзья, потому что она не всем показывает то, что написала. А многие выкладывают то, что пишут, в Интернете. Это очень распространено, потому что обычно самим людям нравится то, что они написали. Как понять, есть способности или нет? Как к такому массовому творчеству относятся профессиональные писатели?

Конечно, когда нет отбора, относиться к этому серьезно сложно. Необходима экспертиза, профессиональная оценка, и для этого оптимально послать свои произведения в какой-нибудь литературный журнал (например, к нам в «Литучебу») и посмотреть, что ответят.  Только быть готовым ко всему и не обижаться. Литература, как любое искусство, дело жестокое.


Известны ли вам случаи, когда самодеятельное творчество, выложенное в Интернете, стало началом профессиональной писательской судьбы?

Да, конечно. Вот конкретный пример. Марта Кетро (в этом псевдониме легко увидеть игру слов, и проницательный читатель догадается какую), очень известный сегодня в мире литературы автор как раз с этого и начала: выложила свои тексты, получила множество откликов, её нашло серьёзное   издательство и предложило издавать книги. Так что это тоже путь. Другое дело, по нему идти ещё труднее, чем по пути традиционному. И такие случаи нечасты. Но попробовать можно. Вообще надо стараться идти разными путями.


А с какого возраста вы сами начали писать? Как рано проявляются у людей способности к литературному творчеству?

 Это все очень индивидуально. Я начал писать довольно рано – лет с восьми, сначала просто подражая известным детским книгам (в частности, написал продолжение «Незнайки»), ну а более серьёзно занялся литературой уже после университета.


Вопрос с форума:
Для литературы, как и для культуры вообще, важно понятие преемственности. Без преемственности нет традиции. Меня интересует, есть ли среди писателей старшего поколения такие, кто является для вас безусловным авторитетом, и писательским, и жизненным?

Да, и таких немало. Из недавно ушедших – Солженицын, Астафьев, Белов. Из ныне живущих – Распутин, Екимов, Маканин.


Мы живём в непростое время. Какие из проблем, на ваш взгляд, наиболее остры с точки зрения их возможного влияния на культурное и цивилизационное будущее России?

Для России, думаю, самая главная проблема демографическая. Мы вымираем катастрофическими темпами, и как это падение хотя бы приостановить, непонятно.

Оптимистичен ли ваш взгляд на пути развития русской литературы? Ваш прогноз: что ждёт нашу литературу в ближайшие 10-20 лет?

Честно скажу, не знаю. Но думаю, литература никуда не денется. Люди, как писали, так и будут писать. Сложнее с другим: кто будет читать?

И последний вопрос: накануне вашего пятидесятилетия чего бы вы пожелали себе сами?

Воли.